Будет героем, куда он денется. Только вот дойти ему до этого надо. а не так, что Ангел возьмет за ручку и доведет.

Глава №3
Прощая все, прощая всех
Прощая мир, прощая тех,
Кто не прощаясь, уходил
Ты никого не возвратил.

Мы ехали по главной улице города. В колонках наигрывало радио, но вскоре его пришлось выключить.  Мы все были на нервах. Густав отстукивал ритм по пепельнице, благо та была пустая. Впрочем, это занятие ему пришлось прекратить также быстро, как и мне выключить радио.  Билл…. Билл где-то в городе, скорее всего он приедет в больницу, искать его сейчас бесполезно. Сейчас надо думать, что делать с туром, с концертами, да и как разбираться с полицией.  Ангел и Билл, конечно, все сделали правильно, но вот американские законы этим мало интересуются.  Я могу добиться, чтоб их оставили в покое под залог, но на суд прийти придется. А если наш солист попадет в тюрьму, с туром точно можно попрощаться. И неизвестно, что там с Томом. Со слов полиции и медиков, я понял, что состояние критическое, но  шансы есть. Господи, да что же стало с группой?!   То Билл попадает в весьма неприятную историю, теперь Том на грани. Синдром близнецов, твою мать. 
Я выругался – мы попали в пробку.  Теперь мы окажемся в больнице часа через два, не раньше.
- Выпустите, я пешком дойду, - послышался  злобный  шепот с заднего сиденья.
- Ну уж нет! – отрезал я, - Ты никуда не пойдешь. Хватит.
Меня мстительно пнули по спинке сиденья, отчего я чуть не нажал на газ. Хорошо, что не нажал. Въехали бы в зад Мерседесу, еще на  час бы лишний застряли. Я обернулся:
- Успокойся! Тебе мало проблем с полицией?
Георг  выразительно посмотрел на меня, показывая, что лучше бы так мне говорить не следовало.  Девушка прижалась носом к стеклу, провела ногтями, заставив нас содрогнуться от неприятного звука. Меня она не уважала, а слушалась иногда только в честь моей должности продюсера.  Ангел снова начала скрести окно:
- Я буду это делать, пока меня не выпустят.
- А я тебя не выпущу! – рявкнул я, напоровшись на холодный, злой взгляд. Иногда она вела себя словно ребенок, впрочем, умудряясь пакостить и портить настроение и планы больше, чем когда делала это по-взрослому.
Пробка не рассасывалась, а звук скрежещущих ногтей по стеклу уже порядком всех достал. Густав стал выстукивать ритм, но был вновь остановлен злобным  замечанием Ангела. Георг единственный спокойно сидел и рисовал пальцем  по запотевшему стеклу. 
- Ангел, позвони Биллу, узнай, что там с ним, - наконец, предложил он. Девушка отвлеклась от своего мерзкого занятия,  схватила предложенный мобильник. Набрала номер.
- Ты где?... И что?... Когда?... Едем. … Да, все нормально. … Нет, не нужно. … Я скоро буду.
Внезапно девушка выпрямилась, ударившись головой о крышу автомобиля, мы все обернулись на нее:
- ЧТО???? НИ В КОЕМ СЛУЧАЕ!!!!
Она резко потянулась к панели управления, нажала на кнопку отмены блока, открыла дверь, выскочила из машины и бегом бросилась по улице, оставив мобильник на сидении. Георг поднес экран телефона к глазам, усмехнулся:
- Она никому не звонила, - он восхищенно улыбнулся – Артистка!
Черт бы побрал ее, эту артистку!

До больницы я добралась быстро. Пять кварталов быстрым бегом – это не проблема для меня. Интересно, Билл уже здесь или до сих пор мотается по городу? Не важно, он все равно сюда приедет.  За последний год он изменился. Это уже не запуганный мальчишка, которого я должна была вытаскивать из разных неприятностей. Он стал самостоятельней, я была так удивлена, когда он все же нашел меня. Но об этом не сейчас. Нужно думать, что делать с Томом. Жаль, я не успела придушить эту проститутку. Шалава малолетняя.  Прежде чем химичить  с препаратами, хоть бы выяснила, как они действуют. Мелкая дура. Ничего, если меня не арестуют сегодня, то я ее найду и заставлю выхлебать такую же дозу, что она влила в Тома. Каулитц –старший тоже хорош – набрался где попало, а теперь мучайся, спасай его.
Как ни странно, но в приемной покое меня никто не ждал, ни полиции, ни элементарного патруля. Видимо, Йост действительно неплохо умеет разводить подобные инциденты. Ну, должен же от него быть хоть какой-то толк.  Я быстро уточнила в регистратуре палату, где приходил в себя Том, и направилась к лестнице. Ненавижу лифты. К тому же, пешие прогулки на шестой этаж весьма полезны. Я наверно, никогда не избавлюсь от скептики и циничного отношения к этой жизни, благо хоть перестала огрызаться на каждое движение окружающих.
В коридоре я заметила знакомую фигуру. Билл… Он сидел на диване, судорожно теребя  рукав куртки. Волнуется. Ничего удивительного.  Еще бы он не волновался.  Кажется, он на грани истерики, именно поэтому я не буду ни жалеть, ни поддерживать. Так будет проще.
Ты поднял на меня глаза, вскочил на ноги, на лице тревога, вопросы, надежда, безысходность. Сердце болезненно сжалось, жалость кольнула душу. Нельзя.  Это сейчас никому не поможет.
- Билл, где палата Тома? – все силы на то, чтоб это звучало дежурным вопросом. Ты чуть удивленно отшатнулся, испугавшись моего тона, но послушно указал на соседнюю дверь.
- Ангел… Что теперь? – твои глаза предательски  блеснули, ты пытаешься сдерживаться, - Что теперь будет, Ангел??
Я покачала головой, прислонилась спиной к стене. Если бы ты только знал, как сильно я волнуюсь, если бы ты только мог почувствовать мое напряжение, если бы  я имела право его проявить.  Но это никому не поможет, это лишние чувства, я не привыкла их выражать.
- Все зависит от врачей. Я сделала все, что было в моих силах, - ты удрученно кивнул, упал обратно на диван. Я готова рвануться к Тому, я действительно боюсь за него. Что будет, если мы его потеряем? Со мной ничего не случится, я даже не заплачу, я не умею этого. Но что будет с тобой, Билл? Я не хочу терять тебя вслед за твоим братом, он стал слишком  близким другом для меня за последние полгода. Волнение рвется, пронизывая душу, я стараюсь не показывать его. Билл… Тебе сейчас не поможет никакая яркая поддержка, никакие утешения тебе мучений не облегчат… Тебе необходим покой, уверенность, то, чего у меня нет, но то, что я так стараюсь тебе внушить.  Эмоции плохо для нас кончаются, я хорошо это знаю. Все-таки я не выдержала:
- Ну, Том умудрился. Нам через неделю альбом записывать, а он…
Билл резко  вскочил на ноги, с неожиданной силой прижал меня за плечи к стене. Карие глаза блестели горем, злостью, я вовремя удержалась от ответного удара, меня шокировал этот всплеск:
- Как ты смеешь? – его голос дрожал, пытаясь звучать твердо, - Как ты смеешь так говорить??? Мой брат умирает, а ты думаешь об альбоме??? Как ты так можешь?? – злость, боль, горе – все это светится в твоих глазах, пронизывает голос, - Как ты можешь так поступать?? – я слышу упрек, жесткий, ничем не прикрытый упрек. Ты ненавидишь меня за это материалистичное отношение, как же я презираю себя за свои чувства в этот момент. – Отвечай! Как?!
-А что ты мне предлагаешь? – мой голос звучит так жестко, что ты отпускаешь меня – Может, мне тоже расстроиться здесь и расплакаться? – Я напоминала тебе о том, какая я, - А может, мне уткнуться в твою куртку и высморкаться в нее? – мои чувства начинают выливаться, я ненавижу себя за это, голос становится холодным и злым, ты отступаешь. Почему-то я  не сдержалась: - Может, мне убиться об стену от горя? Может, мне застрелиться, потому что у Тома практически нет шансов выжить? – ты так испуганно смотришь на меня, а я не могу остановиться и говорю тебе жестокую и страшную правду, с которой я так долго боролась: - После тройной смертельной дозы мало кто выживает! Может, мне теперь глаза выплакать?
Билл упал обратно на диван, пораженный этой новостью. Что же я наделала??? Я не должна была говорить тебе этого, тебе не нужно было знать об этом. Ты опустил голову, я вижу, как содрогаются твои плечи, ты плачешь. Жалость душит, я не могу остаться равнодушной, хотя больше всего хочу этого. Я подошла, осторожно присела перед тобой. Ты не поднимаешь глаз, но слезы капают на серую ткань джинсов, я касаюсь пальцами твоей щеки и соленая жидкость едва ли не ручьем льется вниз. Билл…
- Все будет хорошо, - я аккуратно притянула твою голову, я не обижусь, если ты меня оттолкнешь, - Я обещаю, он выживет.
Ты резко дернулся, прижимаясь ко мне, ты плачешь в голос. Билл.… Все эти слезы и слова, они словно нож в спину, мне так больно видеть тебя таким. Я нежно гладила твои волосы, плечи, пожалуйста, перестань. Каждая секунда твоих мучений кажется мне вечностью.  Я ненавижу себя за проявление чувств, это всегда так мешает. Прости, прости меня, пожалуйста. Я не осмелюсь сказать это вслух, но это единственное, о чем я сейчас думаю. Наконец, ты поднял на меня глаза, тихо прошептал:
- Он же выживет, правда? – ты уже знаешь горькую правду, что я сказала, но так веришь, что она окажется ложью.
- Я обещаю, - я беру на себя слишком много. Я не бог, и даже не медик в этой больнице, я ничего не могу обещать, но с этого момента именно я ответственна за Тома. Ты умолял меня об этом взглядом, я не могла тебе отказать.  Что я делаю? Что же происходит? Как же я виновата теперь. Что же теперь мне делать? Билл, я иду на такое ради тебя, но поймешь ли ты это?  Ведь если Том умрет, я буду виновата в этом. Буду виновата в том, что не сдержала обещание. И это будет упреком. Мне, а не кому-то другому. Я уже слышу обидное высказывание «Ты же обещала!»,  я уже чувствую по-детски наивную ненависть, я уже готова уйти. Мне придется уйти, я не смогу остаться и ранить тебя своим присутствием.  Три смертельные дозы, это невозможно. Даже я не всесильна, даже я не всегда могу  вытащить с того света. Том.… Как же ты так? Что же ты натворил? Внезапно сердце кольнуло, я почувствовала резкий приступ удушья. В чем дело??? Неужели я нахваталась остатков препарата, когда делала искусственное дыхание??? Стены поплыли в стороны, где-то запищали датчики. Это не со мной, это.… Это с …

Ты резко дернулась от меня, я не смог удержать. Чуть пошатываясь, быстро двинулась в сторону палаты Тома. Что случилось? Ангел, что происходит?
- Ангел! – ты не обернулась, ты даже не притормозила, бесцеремонно распахнула дверь , вошла. Я поднялся, сердце тревожно екнуло в груди. Что-то случилось. На меня накатывало удушье, стены двигались, расплываясь в разных формах. Что-то было не так. Я оперся на стену, ноги меня не держали, я безвольно опустился на пол. Что же происходит? Почему?  Послышались торопливые шаги, кто-то тряхнул меня за плечи. Послышался недовольный женский голос, резкий крик, противный писк датчиков.  Я никак не мог прийти в себя. Народу вокруг стало больше, меня рывком подняли на ноги, я услышал знакомый бас Георга:
- Пошли отсюда, нечего тут… - дальше я не слышал. Меня всего трясло, голова кружилась. Мне было плохо.
В себя я пришел  в регистратуре.  Густав сидел рядом, дальше по коридору стояли Йост с Георгом, что-то обсуждая. Подошли врачи, я не мог разобрать слов. Поднялся, и, опираясь на стену, приблизился к ним. Меня поддержал Густав, вот уж действительно спасибо. До меня донеслись странные слова, я не сразу понял их суть:
- Значит, вызвала за три минуты до приступа? – Йост нахмурился, что-то пытаясь понять.
- Да, это невероятно. Это не просто неординарный случай, это умение настраиваться на биоритмы и биоизлучения…
- Хорошо, хорошо. Что там с Каулитцем?  - перебил продюсер взволнованного врача, интересуясь исключительно здоровьем моего брата, но, увидев мое приближение, показал, что сейчас говорить не следует.
- Что с Томом? – я попытался взять инициативу в свои руки, но врач и продюсер переглянулись, и прозвучал натянуто спокойный ответ:
- Все хорошо. Мы делаем все возможное.
Я перевел взгляд на Георга, он предпочел не смотреть мне в глаза, Густав тоже молчал.
- Что с моим братом? – я повысил голос, но на меня посмотрели как на сумасшедшего и повторили успокаивающим тоном:
- Все хорошо, все хорошо.
Меня уже колотило изнутри. Я чувствовал, что что-то произошло, от меня что-то скрывали, что же случилось? Видимо, это отразилось на моем лице, потому что врач повторил:
- С Томом все хорошо.
Да что вы меня за идиота держите? Я же вижу, я же чувствую! Я отстранился от спасительной поддержки Густава, слабой походкой направился к лестнице.  Стены качались, да и я вместе с ними. Позади послышался голос Йоста:
- Билл, вернись!
- Если вы не хотите говорить правду, я сам ее узнаю, - бросил я назад, и схватился рукой за перила. Сверху послышался знакомый, уверенный  голос:
- Каулитц, заткнись и не выпендривайся! – я поднял глаза, на последней ступеньке лестничного пролета стояла Ангел. Я попытался пробормотать в ответ о том, что я не выпендриваюсь, но она холодно приказала:
- Упади обратно на свой диван и отдохни.
Она спустилась вниз, я не двигался с места.  Ее уверенная походка так не вязалась с усталым лицом, глаза метали молнии, правда, до цели они не долетали, у них сил не было. Я стоял и ждал ее, вцепившись в перила, а она уверенно перешагивала с уступа на уступ лестницы, казалось, она сейчас упадет, но ноги твердо удерживали ее от этого. Она взяла меня за руку, повела за  собой.
- Ангел… - но она не обернулась. Я уже знал ее привычку, и поэтому, покорно следовал за ней. Сейчас я сделаю все, что она требовала и потом, возможно, она ответит на мой вопрос.  Я сел на диван, ожидая, что она останется стоять передо мной, но она резко опустилась рядом, откинула голову назад.  Девушка прерывисто дышала, воздух сипло покидал ее легкие, глаза закрывались. Я приобнял ее рукой, надеясь подбодрить, хотя сам больше всего нуждался в этом. Ангел повернула голову, внимательно посмотрела на меня и внезапно прижалась ко мне. Ее плечи дрогнули, я обхватил их руками, прижал девушку к себе. Она подняла на меня глаза, слез в них не было,  зато белки покрылись ярко-красной сеткой, нижнее веко было синеватого оттенка, я знаю такое состояние, когда долго не спишь.
- Ангел…
- Я так устала, - судорожно призналась она и вновь уткнулась лицом мне в плечо.  На какое-то время все отошло на второй план. Ангел… Она признала, что ей плохо, сказала это мне. Я почему-то почувствовал себя ответственным за это маленькое хрупкое существо, что доверчиво прижималось ко мне. Кого волновало, что это существо могло убивать, когда это усталое  сердце трепетало в моих руках. Ангел…

Глава№4
Спасенье мне сердца не вернет
Спасенье душу лишь убьет
Спасенье не спасет тебя
Тебя не спрячет от меня

- Запомните, не говорите ничего о серьезности положения. По результатам обследования, его психика на пределе. Он уже не различает, где что. Для него вероятны резкие выплески эмоций, не важно, положительных или отрицательных. Обычно, такие нарушения проявляются раньше, но в данном случае вам стоит ждать тяжелых последствий. Постарайтесь не раздражать его, не оставлять при нем опасных предметов.
- Из-за чего это происходит? Раньше такого не было.
- Вообще-то, это наследственное, а здесь проявилось после сильного психологического потрясения. Каждый такой всплеск отражается на физическом состоянии, поэтому я бы посоветовал держать его в состоянии покоя. Что касается положительных эмоций, то тоже желательно их сдерживать. Пусть он пока живет в ровном мире, это лучший вариант. Если что-то случится…
- Что именно?
- Если он выйдет испод контроля, начнется истерика, скандал, агрессивные действия или что-то подобное, то постарайтесь вколоть этот препарат.
- Хорошо.  Здесь есть противопоказания, побочные действия?
- Нет, ничего подобного. Это новейшие разработки, лучшего вам никто не посоветует. И еще…
- Что?
- Ликвидируйте главный раздражитель.
- Но они же братья!
- Я не об этом. Это гораздо хуже. И я бы вам посоветовал прекратить любые контакты. Постарайтесь это сделать надежно и безвозвратно. Вы сомневаетесь? Неужели вы хотите его потерять? Ведь тогда группа прекратит существование,  компании разорвут контракты, да и вам бы этого не хотелось.
- Хорошо, я сделаю все возможное.
- Возьмите этот номер. Этот человек вполне может вам помочь. Только предупредите его о важности дела, чтобы он сразу откликнулся.
Я взял визитку, на которой скромно значилось  U234RE и номер телефона. Мне показалось это знакомым, но я не придал этому значения.  Моя задача вытащить Каулитца из этого дерьма и сохранить группу. Каким образом, это меня уже не волновало.

- Пойдем. Ты устала, тебе надо отдохнуть, - ты чуть приподнимаешь меня за плечи, но я не пойду.  Я могу понадобиться в любую минуту, я не имею права отдыхать. Даже сейчас я в напряжении, я должна удерживать свое состояние и не терять связи.  Билл осторожно позвал меня:
- Ангел… - я вижу твои глаза, они светятся теплом и волнением, словно в глубине этого янтарного чуда бьется живой огонь и все поддерживает ароматную смолу в жидком, бурном состоянии. Что я думаю? Как я думаю? Я никогда не распространялась на длинные фразы. Я действительно теряю себя.  Больше всего я хочу оказаться в теплой постели, рядом с тобой, в спокойствии и тишине, упасть, отдохнуть. Я не имею права. Я не имею права даже думать об этом, - Пойдем, там есть кушетка, - ты предлагаешь мне отдых, но я не могу на него согласиться. Соберись, соберись. Раньше мне не приходилось себя уговаривать. Я вообще раньше никого не уговаривала и не думала ни о ком. А теперь я вынуждена волноваться и за тебя, и за Тома, и за Густава, и за Георга. Даже Йост висит на моей шее. Правда, этот урод отказал мне в должности охранника, так у меня бы был больший доступ к оружию и применять его было бы проще. 
- Билл… Ты что-то хотел спросить, - напоминаю я. Ты лишь покачал головой, но глаза врать не умею, у тебя это плохо получается, - Ты хотел узнать о Томе?
Зачем я спрашиваю? Я же знаю, что ты сходишь с ума от волнения. Еще я великолепно знаю, что врачи договорились тебе ничего не говорить, но я не они и с ними я не договаривалась. Деньги мне за молчанье не платили.  Ты кивнул, боясь собственного желания. Ты так дрожишь перед будущим, хотя не знаешь, каким оно будет.  Я замечаю выразительный взгляд Йоста, как бы он хотел, чтоб я заткнулась и больше никогда рта не открывала.  Как же мы с ним не ладим. Я отвечу на твой вопрос, Билл, но не потому, что хочу насолить Йосту, а потому, что я люблю тебя и не имею права тебе лгать.
- Ангел, что с Томом?
- Передозировка  препарата. Эта шалава малолетняя сыпанула тройную дозу, хотя ты это уже знаешь… - я говорила спокойно, но сердце трепетало. Как ты среагируешь на это? – Шансов, сам знаешь, мало. Но состояние стабилизировалось, дышит он сам. Из-за особенностей препарата, еще неизвестно, как все скажется на координации движений, но если лечение пройдет по плану и без осложнений, месяца через четыре можно будет на что-то рассчитывать.
Билл удрученно вздохнул, отпустил меня, уткнулся взглядом в потолок. Что ты сейчас чувствуешь? Рад ли ты или, наоборот, убиваешься горем? Я сообщила тебе правду, не всю, я не сказала моих главных опасений, но тебе хватает и этого. Ты так тяжело вздохнул, что мне захотелось обхватить твою шею, крепко поцеловать, успокоить.… Но это тебе сейчас не поможет.  Поможет на секунду отвлечься, но в жизни это лишь помешает.  Лишь для твоего блага, но ты должен научиться самостоятельно переживать потери, неприятности. Я не смогла, я  провалила и твой и свой экзамен вчера вечером, когда сообщила тебе о передозировке, а потом бросилась тебя утешать.  Но мне так тяжело видеть тебя полумертвым от горя, что я не могу сдержаться.  Я должна загнать свои чувства куда подальше, но они все равно рвутся наружу. 
Внезапно, ты сам притянул меня к себе, нежно коснулся губ,… Что ты делаешь? Здесь же смотрят! Твои глаза, потемневшие от волнения и пережитого, от того, что еще предстоит пережить, благодарно блеснули:
- Спасибо.
Мы снова поцеловались, я уже не видела внимательных взглядов окружающих из-за торчащей копны черных волос, что нежно щекотали шею,  и просто наслаждалась, отвечая.

Мы быстро доехали до больницы. Ненавижу свою работу. Когда я поступил в полицейскую академию, я верил, что мне придется сражаться с преступностью, стоять на страже закона, но если бы я знал всю его несправедливость. Сейчас моя задача – задержать «опасного преступника»,  который, правда, едва ли заслуживал наказание.  Дверь легко отворилась, блеснув белым пластиком в лучах красноватого солнца.  Я увидел медсестру в приемной кабинке, она что-то писала. Мой напарник приблизился к ней, задал короткий вопрос. Девица приподняла голову, окинула взглядом зал, указала на дальний угол. Там я увидел весьма трогательную картину. Жаль, у меня не было времени ее рассматривать. Вообще-то я романтик в душе, но эта работа полностью выбивает подобные чувства. На дежурно жестком диване сидели двое. Парень и девушка. Он смотрел в пол, обняв ее рукой, темные волосы взъерошено лежали на плечах, он что-то напевал. Девушка спала, прислонившись к парню, ее глаза были закрыты, но даже так было видно, что она измотана.  Подойдя ближе, я узнал в прошлом очень популярную среди молодежи песню. Кажется, она называлась I’m by your side, или что-то в этом роде. Парень поднял на нас глаза, молча спрашивая, не желаем ли мы прийти попозже. Будь моя воля, я бы вообще здесь не появлялся.
- Мы здесь чтобы задержать очень опасного преступника! – дежурно громко заявил мой напарник.  К нам сразу приблизился человек лет тридцати пяти, я его знал. Продюсер.  Но он не стал ничего говорить, лишь бесцеремонно тряхнул девушку за плечо:
- Ангел, за тобой пришли.
Девушка сонно моргнула, но осознав присутствие полиции, быстро встала, вызывающе выпрямилась. На лице появилась злость, она неуверенно протянула руки, на случай если придется одевать наручники. Парень сразу вскочил на ноги, шагнул вперед, закрывая девушку:
- Не имеете права!
- Вот ордер на ее арест, - холодно произнес мой напарник. Как ему так удается? Парень судорожно схватил лист бумаги, глаза впивались в каждую строчку, он не мог поверить в это. Потом резко повернулся к продюсеру:
- Йост, ты же сказал, что…
- Извини, Билл, у меня не получилось, - спокойно ответил тот ледяным тоном, словно и не думал извиняться.
- Я не позволю, -  парень решительно загородил нам путь, всем своим видом показывая, что действительно не позволит этого. Мой напарник лишь потянулся к кобуре, намекая, что вполне может применить силу, но Билл лишь сжал кулаки, - Я не позволю забрать ее.
- Ты хочешь сесть за сопротивление полиции? – холодно спросил мой коллега. Я увидел, как решительно блеснули глаза девушки, она  вышла из-за защиты своего парня, уверенно прошла мимо нас, заставив всех замереть. Она обернулась:
- Ну? Что встали? Или меня задерживать уже не надо?
Билл рванулся к ней, но продюсер встал у него на пути:
- Не нужно. Ты этим не поможешь.
Мы направились за девушкой. Та лишь свободно качнула головой и уверенно направилась к двери. И вдруг остановилась. Я увидел, как она вздохнула, поворачивая голову, но печальное выражение сразу пропало с ее лица, глаза вновь светились жестким огнем, блестя сталью, что сковывала мои движения. Ее взгляд нашел  Билла, встретился с его глазами, жесть пропала из серых глаз, наполнив их спокойствием и надеждой:
- Держись, Билл. Просто держись.
И вышла из здания.

Глава №5
Крылья рвутся в небо
Из стальных оков
Наполняя болью
Время темных снов
Кровь струится  сердцем
Сквозь лед чужих ветров
Раненые крылья
Жаждут облаков.

- Итак, вы обещаете, что объект будет ликвидирован?
- Да, я вам это гарантирую.
- И как же вы предполагаете это сделать? Предупреждаю, обычные методы могут не сработать. Всякая химия, яды, это слишком рискованно. Мне бы не хотелось, чтоб это все выплыло наружу.
- Доктор, вы говорите, что вашему клиенту с высокой колокольни на все эти методы.
- Да, но он не догадывается, что именно вы можете применить.
- Я думаю, что лучшим вариантом для нас будет несчастный случай.
- Надеюсь, он будет на него походить.
- Не беспокойтесь, это будет более чем естественно. Это будет по-настоящему.

-Заходи.
Меня грубо толкнули в камеру, я зашла. Больше всего на свете я хочу спать. Хочу отдохнуть, так, чтоб меня никто не трогал.  Я понимаю, что здесь я не одна. На соседней полке лежит какой-то парень, скорей всего парень, судя по телосложению. Чтобы залезть на полку мне придется его потревожить. Не хотелось бы. Я сейчас не в том состоянии, чтоб вызывать на себя агрессию превосходящей силы, поэтому просто сажусь на пол. Несмотря на теплоту помещения, мне холодно.  Прислонившись к стене, я начинаю дремать, но услышав тихие шаги, просыпаюсь. Я не распахивала глаза, прищурилась, увидев, как парень крадучись прошел к двери. Звякнул ключ, щелкнул замок, закрываясь. Что происходит? Он отбросил ключи вглубь камеры, глаза хищно блеснули, остановившись на мне. Почему опять так не везет?  Парень приблизился, протянул к моим волосам свою лапу, по-другому назвать это нельзя. Тело не желает слушаться, но я успеваю увернуться, вскакиваю на ноги, мне в лицо устремляется кулак размером с кувалду. Просвистев в нескольких  сантиметрах от моей головы, он направляется вслед за мной, я едва успеваю пригнуться, но удар коленом отбрасывает меня в сторону, я больно ударилась спиной о стену, искры посыпались из глаз. Глаза, слезясь, отказывались реагировать на движение, я пропустила два тяжелых удара по голове, по виску ручьем лилась кровь. Меня дернули за волосы, поднимая на ноги, кулак воткнулся под ребра, я задохнулась….

Я проснулся от внезапного шума, потянувшись, поднялся и пошел на звук. Шум доносился из камеры, куда мы посадили девчонку.  Мой напарник сидел рядом и спокойно курил. Я заглянул за решетку и ужаснулся:  Дейв, именно так звали второго задержанного, злобно избивал девушку.  Я придвинулся к коллеге:
- Прекрати это! У тебя же есть оружие!
- Не могу, Дейв нужен для следствия.
- Дай хотя бы ключи!
- У меня их нет.
Я не знал, что делать.  Кулак парня в очередной раз обрушился на голову девушки, она не успела закрыться. Внезапно Дейв взвыл, я увидел, как девчонка дернулась в сторону, отскочила от него, встав в боевую позицию. Темные волосы, измазанные кровью,  разметались по плечам,  руки напряженно вытянуты чуть вперед, ноги устало дрожат, но она держится, борется. Ничего себе…
Бой продолжился. Девушка едва успевала уворачиваться от тяжелых ударов, сражаясь, время от времени хлестко и точно ударяя нападающего. На лице застыла злоба, я видел крепко сжатые зубы, но почему-то не сомневался, что она погибнет. Такое происходило здесь, в полицейском участке, на моем дежурстве, а я ничего не мог поделать.
Внезапно я услышал громкий хруст, парень согнулся пополам, девушка нанесла удар ногой по лицу, он упал, но она не остановилась. Она продолжала точно бить в голову, стараясь попасть по виску, по затылку, в переносицу… Дейв смог увернуться, поймал ее за лодыжку, она не удержалась на ногах,  упала, я увидел блеск ножа….

Лезвие блеснуло ярко, остро. Ослепляющая боль пронзила бок, пройдя под ребрами, легкие окунулись в кровь,  я дернулась в сторону, но не могла вырваться.  Еще один острый, проникающий удар. Кровь полилась в легкие, стало тяжело дышать. Я отбивалась, но не могла избежать этого града ранящего лезвия, оно, то пролетало мимо, то царапало кожу, слепо  брошенное  рукой, то вонзалось в тело, пропарывая его. Мои удары меня не спасали, я никак не могла выбраться испод тяжелого тела, прижимавшего меня к полу.  Лезвие сверкнуло совсем рядом, оцарапав шею. Нет, нельзя, нельзя позволить ему меня убить.  Ни за что.
Я вытянула руку вперед, лезвие вонзилось в ладонь, вышло с другой стороны, я видела, как падает капля крови с его острия, но сжала руку.  Теперь держать. Держать так, чтоб он не мог вырвать руку, держать так, чтоб он не мог заполучить лезвия.  Я ударила ногой ему в пах, но вышло слабо, колено было слишком прижато к полу, у меня не было возможности замахнуться. Еще раз. Парень злобно взвыл. Не нравится.…  Потерпи, я просто убью тебя. Я ударила второй ногой, направив вперед колено, попав точно в солнечное сплетение. Но этого мало. Еще удар. В пах, в живот, короткий выпад ребром ладони по горлу. С*ка, увернулся! Ничего, я тебя достану. Я тебя обязательно достану.  Еще удары, еще.… Пока не перестанешь удерживать меня, пока не отпустишь лезвие…
В следующую секунду я  поняла,  что его мокрый от моей крови кулак выскальзывает из некрепкой хватки пронзенной ладони. Замах, острие устремилось к моему лицу.… Нет!
Он слишком широко замахнулся, я успела вывернуться и откатилась к решетке. За ней были полицейские, но они не вмешивались. Все спланировано. Я отогнала подальше эту мысль, мне сейчас не до философствования и тем более не до расследований. Парень снова маячил широкой фигурой, прямо указывая на всю трагичность моего положения. Я отвыкла. Я слишком долго бездействовала в этом евро-турне и теперь могу поплатиться за это. Замечательно. Мне нечем даже защититься, пистолет у меня конфисковали, ножа я с собой не носила, ничего, чем можно было бы справиться с этим громилой. Мне придется действовать подручными средствами, проблема лишь в том, что у меня их не много. Глаза пытались быстро ощупать камеру, но не находили ничего подходящего. Прикрученная к стене полка, подушка, одеяло, матрац, простынь…
Простынь! Я бросилась вперед, лишь бы проскочить мимо него. Не получилось, пришлось вновь драться, но отбившись от него, я оказалась ближе к койке. Одним рывком слабая ткань оказалась в моих руках. Слишком хлипкая, но хотя бы. Я скрутила ее, в моих руках оказалось что-то похожее на веревку, но отнюдь мало походящее на путь к спасению. У меня нет выбора, но даже здесь есть варианты.  Я приблизилась к своему противнику, взмахнула свободным краем простыни влево, сама рванула вправо. Он купился – он был уверен, что я последую за белым развевающимся краем.   Быстрое движение, я оказываюсь за его спиной, ловлю второй край простыни, затягиваю на его горле. Теперь все зависит от того, насколько прочна простынь. Наверное, он мог бы разрезать ее одним движением лезвия, но я благоразумно выбила его из рук парня. Он вцепился руками в ткань, лишь бы не порвалась, лишь бы он не разобрал ее на ровный кусок, лишь бы она осталась скрученной. Видимо, мои надежды стали сбываться, поэтому парень попятился назад, прижимая меня своим телом к решетке.  Ребра матерно отозвались такими словами, которых я сама не знала, наполняя легкие кровью, в глазах потемнело, ткань стала выскальзывать… НЕТ! Держись, держись пока жива. У меня нет выхода, я обещала.  Я потянула сильнее, одновременно он начал меня пинать ногами по коленям.  Еще этого мне не хватало. Я ответила тем же, попала в болевую точку, он упал,  послышался треск ткани…. Все кончено. Все будет кончено для меня, если я не убью его сейчас. Я бросилась за ним, парень как раз перевернулся на спину. Глаза! Я выбила ему глаза пальцами, белок вперемешку с его кровью потек по рукам. Крик звенел в ушах, но я не останавливалась. Я надавила ему на шею коленом, ударила рукой в другую сторону и, услышав хруст, отпустила. Все.

Темно. Свет ранит глаза, но мне темно и холодно здесь. Я один. Вокруг много народу, но я один. Мне холодно, меня некому согреть. Я никому не нужен. Я не хочу жить. Я не хочу так. Меня лишают единственного источника света, и я сам гасну в его отсутствии. Я не существую. Я погибаю.
Я не имею права так думать. Я пообещал. Я пообещал держаться. Я должен.

Глава №6
Сталью раня душу,
Тихо ветер слушал
Стон живой,  глубокий,
В боли одинокий.
Ожидая страха
Ожидая смерти
Боль была отрадой
Чувства – сантименты.

Суда я не боялась. Что мне этот суд, я великолепно знаю, какая поддержка у меня за спиной. Йост, это не просто фамилия, это что-то все-таки значит. Он обещал быть на процессе, благо его согласились провести досрочно. Теперь, кроме сопротивления полиции, мне приписали убийство. Ладно, пусть вешают что хотят. В любом случае, я найду и убью того, кто придумал запихать меня в камеру с этим ублюдком, да еще и подкинул ему дополнительные ключи и нож.  Я особо не отпиралась, вела себя как обычно – спокойно, сдержано, меня не особо пугало решение суда. Правда, приговор оказался весьма неожиданным:
- Пятнадцать лет колонии строгого режима, три тысячи часов исправительных работ.
Я даже удивилась. Что-то великоват приговор, особенно после вмешательства Йоста. Я даже не успела выкрикнуть «Протестую», как меня силком выволокли из зала. Да что за чертовщина? Что же мне теперь делать? Мысли судорожно бились в голове, заставляя ее болеть, сердце бешено заколотилось,  дышать стало больно. Черт подери. Мобильника под рукой не было, на звонок, судя по всему, я права не имела. Внезапно, на нашем пути возник человек, приказал возвращаться в зал суда. Что еще там хотят мне приписать?  Меня вновь грубо усадили на скамью подсудимых, на трибуну вышел человек. Его лицо показалось мне знакомым, я вспомнила, как гремел в разбитой голове его крик « Прекрати это! У тебя же есть оружие!». Боль вновь прокатилась волной от легких к горлу, я закашлялась. Давно я не попадала в подобные переделки. Я не ожидала того, что было дальше.

Я сидел и слушал. Слушал всю эту ложь, всю эту грязь, все это вранье. Прогремел приговор, девушку жестко дернули и вывели из зала.  Судья еще что-то говорил, но видимо ей этого слышать не полагалось. Люди стали собираться, а я все сидел и не мог в это поверить. Девушка так сражалась, сражалась за свою жизнь, а ее сажали за то, что она выжила. Ее наказывали за это. Внезапно мне стало жалко ее, особенно заболело сердце, когда я вспомнил ту трогательную картину в больнице, когда мы пришли арестовывать ее. Когда вспомнил ее решительные глаза, покрытые красной сеткой воспаленных сосудов, но все равно смело сверкающие сталью. Когда вспомнил тихий печальный вздох и столь же тихую надежду. Когда вспомнил тот бой, ее молчанье, ее терпенье, ее силу. Когда вспомнил, как она едва поднялась на ноги, но весьма мощно дала отпор моему напарнику в ответ на предложение выдать ключи.
- Спланировали, да? – она нашла в себе силы хищно улыбнуться – Кто заказал?
Она явно о чем-то догадалась, но молчала на суде. Почему? Наверное, она верила в поддержку извне, которой так и не дождалась. Я не выдержал:
- Я, Энди Реверс, хочу рассказать важные факты, неучтенные следствием.
Подсудимую вернули, она непонимающе впилась в меня глазами, и, внезапно, словно поняв меня, они потеплели, блеснув легким серым огнем.  Она закашлялась, раны ее еще беспокоили. Они не могли зажить за пару дней.
Я посмотрел внимательно на моего напарника, на судью, на присяжных, и заговорил:
- Я, Энди Реверс, заявляю: присутствующая здесь девушка является невиновной в убийстве Дейва Карстена и сопротивления полиции при задержании не оказывала.  Мой напарник сам не предпринял никакого противодействия….
Слова лились из меня, как из рога изобилия. Всегда молчаливый и спокойный, я превратился в оратора. Я рассказывал все. Все, что видел, что знал, что предполагал. Зал замер, повисла гробовая тишина, которую нарушал лишь мой голос. Я сказал все.
- … Итак, я полагаю, с этих сведений ясно, что подсудимая невиновна,  - закончил я. Судья изменился в лице, присяжные переглядывались, зал тихо перешептывался. Я перешел к своим теориям: Я осмелюсь полагать, что ключи и нож неслучайно попали…
Выстрел.
Зазвенело стекло, люди повскакивали с мест, началась паника, правда, меня это уже не волновало. Я захлебывался своей смертью, падая вниз. Все кончено. Послышались крики, громкая ругань, чьи-то руки подхватили меня, я мягче опустился на пол. Мой угасающий взгляд встретился с серыми, как весеннее небо глазами, полными темной бури негодования и волнения, я протянул руку, осторожно погладил волосы, темным золотом блестевшие в свете приближающегося конца. Я уходил. Уходил куда-то далеко и навсегда. Я не боялся. Мне казалось, что в ее руках, таких уверенных и сильных, мне ничего не грозит. Я не слышал холодного дыханья смерти, я лишь видел лучи солнца и их теплые прикосновения. Последний раз шагнула чья-то нога рядом со мной, последний раз раздался чей-то голос, последний раз ее губы шепнули:
-Спасибо.
Я умер.

Глава №7
Ангел – крылья и глаза
Ангел – жизнь и смерть моя
Ангел – боль и избавленье
Ангел – сон и пробужденье. 

Машина резко затормозила, тело громко застонало в ответ на напряженье, но заткнулось, устрашаемое одним матерным словом. Я выбралась из автомобиля, направилась к двери здания. Меня не было около недели, и, я уверена, там уже много чего случилось. Двигаться больно, рука отказывается подчиняться. Плевала я на твое подчинение. Сказала, что будешь, значит будешь. Мысли невольно вернулись к трагическому происшествию в зале суда. Энди Реверс, ты мне был никем, да я тебе женой не стала, но ты спас меня, по истине спас. Это невероятно, но это так. Меня освободили за отсутствием состава преступления, но твоя смерть лишний раз подтвердила, что все это не случайно. Кому-то я мешаю, и очень сильно мешаю. Моя задача – понять, кто же этот кто-то и разобраться с ним раньше, чем он разберется со мной. Хотя, вполне возможно, что не я  являюсь главной целью этого заказчика. Если не я, то кто? Билл? Вполне вероятно. Сейчас он лишен любой поддержки, будь то моя или Тома. Йост ему не очень-то поможет, Георг и Густав, конечно, не бросят, но они не знают всех тонкостей.  Том тоже вполне может оказаться целью, а его отравление – всего лишь неудачной попыткой. Спасла его я, поэтому ликвидировать пытались меня. Тоже вариант. Йост? Нет, это слишком невероятно и глупо. Какие шансы у этого козла оказаться достойным чьей-то цели? Проехали мимо идиотизма, надо думать быстро и по делу, у меня слишком мало времени. Я почти уверена, что увидев Билла, я узнаю что-то плохое или неприятное. Впрочем, меня уже мало чем можно удивить. Старая я вернулась быстрее, чем я сама ожидала.  Снова чисто рациональное отношение к жизни, снова уверенность  в себе и будущем, снова отметаю чувства на задний план.  Правильно, так и нужно. Никаких чувств, никаких послаблений до тех пор, пока я не разберусь с этой заварушкой.
Как бы странно это ни было, но на этаже никого не оказалось. Ни Билла, ни Густава, ни Георга, даже этот продюсер куда-то испарился. Я думала, что дежурство у палаты превратится в ритуал до выписки Тома, но видимо, ошиблась. Может, они в его палате? Было бы не плохо. Я тихонько постучала, дверь открыли неожиданно резко, я едва успела шагнуть назад, чтобы не получить еще и дверью по лицу. На пороге стояла медсестра с подносом, и, смерив меня презрительным взглядом, вышла. Дверь осталась открытой, поэтому я сочла это за приглашение. Войдя внутрь, я почувствовала себя весьма неуютно, но больше меня встревожил Том. Он лежал в кровати, но не как обычно, не встречая вошедших своей фирменной улыбкой, а уткнувшись лицом  в подушку. Я закрыла дверь, села на край постели. Он не видел, что я пришла, просто почувствовал тяжесть у своих ног, я услышала тихий стон:
- Хватит…
Меня уже трясло от волнения. Что случилось? Я осторожно коснулась его плеча, Том вздрогнул, громкий всхлип вырвался из его горла, приглушаемый подушкой:
- Нет…
- Том! Что происходит??? – больше всего мне хотелось встряхнуть его, но держала себя в руках.  Он обернулся, не веря в мой голос, на глазах блестели слезы:
- Ангел?....

Я не мог в это поверить. Впервые за несколько дней моих мучений я, наконец, увидел кого-то родного, кого-то близкого мне. Ангел, ты пришла, ты все-таки пришла!  Ангел, господи, почему ты не приходила раньше, почему я столько времени страдал один???? На глазах предательски дрожат слезы, я не хочу, но они быстрым ручьем струятся по щекам. Я так хочу прижаться к тебе, но мне больно шевелиться, я не могу даже развернуться полностью. Ангел…

Я вижу, что что-то не так. Я предполагала многое, но не такое. Проблема требует немедленного решения,  я повторяю вопрос как можно ласковее и настойчивее:
- Что случилось. Том?
Ты опускаешь глаза, тебе словно больно и стыдно сказать, я сама складываю картину происходящего. Медсестра, поднос, приборы, ты… Я догадалась. Я  поднимаю простынь, ты чуть дернулся, пытаясь вернуть ее обратно, но рука не смогла повернуться настолько. Зрелище убивает даже меня, может, я просто не ожидала такого. Вся спина покрыта темными синяками, точно вдоль болевых точек, в некоторых местах набухли гематомы. Такое бывает, когда неправильно вводят тяжелые препараты. Насколько же непрофессионально надо их колоть, чтоб была такая жесткая реакция? Правая рука не слушается, поэтому я осторожно провожу пальцами левой руки по спине, аккуратно ощупываю, пытаясь определить степень повреждения. Бедняжка. Ты так вздрагиваешь от малейшего нажатия, не выдерживаешь дольше минуты:
- Не надо…
Хорошо. Пока придется отложить осмотр на некоторое время. Надо бы поймать эту медсестру и загнать ей шприц поглубже в задницу!  Я бы помогла тебе перевернуться, но это будет лишней нагрузкой на и без того больную спину. Не могу поверить, но мне тебя жалко. Сердце обиженно и злобно стучит в груди, заставляя ее содрогаться болью. Я не уйду, я пока подожду Билла, но если через час никто не появится, я устрою в этой больнице настоящий погром и плевать мне на свою подписку о невыезде! Придется пожертвовать некоторым количеством нервов, здоровья и времени ради этого милого существа. Время будет мое, остальное буду мотать у персонала.  А пока я просто останусь с тобой, Том, просто буду держать тебя за руку и постараюсь сказать что-то ободряющее, хотя с моими мыслями это будет весьма сложно.
- Почему Билл не приходит? – сбивает меня с толку твой вопрос. Что я могу ответить?
- Я не знаю.
- Почему ты не приходила раньше? – ты чуть обиженно смотришь на меня, но я вижу, что ты рад моему присутствию. Что я должна ответить?
- У меня были проблемы с  полицией, - честно и неточно, когда-то я так отмазывалась от отца.
- А остальные?
- Том, я не знаю. Я это время в камере сидела, - честно и уже почти точно призналась я. Том заметил повязку на моей правой руке,  рана до сих пор кровоточила, и сейчас красное пятно медленно расползалось в стороны под полупрозрачным бинтом. 
- С полицией? – он недоверчиво посмотрел на меня, словно не веря. Да, Томми, с полицией. Если бы я попала в криминальную переделку, у меня было бы меньше проблем.
- Да.
Распахнулась дверь, на пороге показался человек, я впервые видела его. На лице отразилось недоверие, злоба, ужас и он бегом выбежал из палаты. У меня не было времени на раздумья, я рванула за ним.

Рванула, это слишком громко сказано. Быстро поднялась и побежала. А если быть честной, заставила себя резко встать и быстрым шагом проследовать за ним. Нужно заставить себя, нужно. Спина в серой куртке маячила уже в конце коридора, у меня не было выхода. Легкие отозвались кашлем и болью, плевать.  Догнать я его не смогла. Он выбежал из больницы, сел в такси и уехал. Номер я запомнила, сегодня же вечером выбью из водителя все факты. Нужно возвращаться. Внезапно ноги подкосились, я падала. Слева от меня было пусто, уцепиться правой рукой за поручень я не могла. Колени больно ударились об асфальт, я задохнулась в кашле. Черт подери.  Вздохнуть, вздохнуть сквозь пелену душераздирающей боли.  Еще через несколько секунд на асфальте появилось кровавое пятно. Моя кровь. Неужели так серьезно? Неужели настолько плохо?  Неужели так?

Мы, наконец, приехали обратно в больницу. Машина осторожно и невероятно долго парковалась, а я сидел на заднем сиденье и ждал, когда же она остановится.  Хлопнула дверца, голова еще чуть кружилась.  Мне сказали никому не говорить о лечении, дабы пресса не раздула из этого  каких-нибудь слухов. Ладно, сейчас это было неважно. Я разрывался. Я потерял девушку, мог потерять Тома.  Ангел. Мне сообщили, что ты мертва. Я не верил, потом пришли новости о твоем преступлении. Это были уже достоверные данные, мне привезли твое письмо покаяния, твое прощание, твое письменное признанье, приговор суда. Тебе не позволено видеться с кем-либо этот месяц, поэтому,  когда он закончится, я приеду к тебе. Я вышел из машины.  Несколько десятков других автомобилей стояли рядами, оставляя узкую полоску для проезда. Я не стал дожидаться своего сопровождения и  пошел сам в больницу. Том, что там с тобой? Ты пришел в себя сегодня утром, нам сразу позвонили.  Я так волнуюсь за тебя.
Внезапно, в уши, словно гром  средь бела дня, ворвался знакомый голос, я обернулся, но не увидел никого.  Громкий кашель слышался с соседнего ряда машин, и я, не обращая внимания ни на кого, рванул туда.  Ангел…
Она сидела на земле, задыхаясь. Я подбежал, обхватил ее за плечи, я все не мог поверить в ее присутствие. Видимо, я слишком крепко сжал ее, потому, что девушка резко вздохнула и выматерила меня.
- Ангел?...
- Билл, что же ты делаешь, ***, ***ТЬ!!!! – глаза обиженно блестели, я только сейчас понял, что она истекает кровью. Но от помощи она отказалась.
- Помоги дойти до умывальника, а сам иди к Тому, - хрипло ответила она. Меня трясло сразу по двум причинам. Моя девушка была ранена, это было словно в том кошмарном сне, что мне  год назад. С  другой стороны, мой брат уже ждал меня, я должен был быть рядом.  Что же происходит?  Неважно. Я осторожно подхватил девушку на руки, она протестующе блеснула глазами, но вырываться не стала. Я разглядел перевязанную руку, несколько синяков, замазанных тональным кремом. Что случилось?  Что с тобой сделали? Что произошло?

Умывшись и посмотрев в зеркало, я поняла, что смыла не только кровь, но и всю косметику, обнажив синяки и ссадины. Не важно. Сейчас не до внешнего вида. Я осторожно выглянула, Билла у двери не было. Видимо, он все-таки последовал моему совету  и ушел к Тому. И хорошо. Опираясь на стену, я прошла в отделение медсестер. Разобраться надо здесь и сейчас, Тома нужно забрать сегодня, я обещала Биллу, что вытащу его брата с того света, нужно выполнить обещание.  Медсестру я узнала сразу. Впрочем, как и она меня. Разговор получится коротким.  Я точно знаю это.
- Вы ухаживаете за Каулитцем?
- Ну, я, и что? – она вызывающе смотрит мне в лицо, словно предлагая поговорить откровеннее. Нет, не сейчас. Сначала я выбью из тебя объяснение, диагноз, а потом  можно будет приложить ее головой об колено.
- Я хочу знать диагноз и прогнозы, - главное, держать себя в руках.  Это лучшее, что я могу сделать сейчас.
- Все нормально. Обычный реабилитационный период, - слишком дерзкий взгляд, она храбрится, это лишний раз доказывает, что она лжет.
- Почему такая отрицательная реакция на препарат? – этот вопрос сбивает ее с толку, она неуверенно отвечает:
- Нет никакой отрицательной реакции.… Все протекает…
- Нечего мне врать. Фиронцелин такой реакции не дает, если только нет генетической непереносимости, а у Каулитца подобной аллергии нет, - я слишком хорошо знаю этот препарат. Я сама выживала за его счет, так что обмануть меня не получится.  Медсестра испуганно вскинула глаза, словно спрашивая, откуда мне это известно, - Вам заплатили за неправильный курс лечения? Сколько и кто?
Она попятилась, в помещении никого нет, я делаю резкий шаг вперед, хватаю за ворот халата, крепко встряхнув ,повторяю вопрос:
- Так кто?
Она мотнула головой, попыталась вырваться. Тяжелая же корова! Но удерживаю, припечатав ее спиной о стену:
- Я спрашиваю еще раз. Потом звоню в полицию, а у вас, наверное, очень неплохая зарплата, - намек, который она должна понять.
- Мне никто не платил… Я, просто, не умею делать подобные препараты, мне не хватило практики… - ты отпираешься, да что же ты лжешь, я же вижу по глазам. Наверняка, ты веришь в прикрытие. Ладно, пока оставим тебя в покое, нужно браться за Тома.
- Я забираю Каулитца.
- Вы не можете!- взбудоражилась та, но я лишь тряхнула ее:
- Вы выпишите разрешение. И сегодня же мы уедем. Иначе, я обещаю, я пристрелю вас сегодня же вечером.
Она сама прижалась к стене, протянула руку к столу, схватила бланк, кивнув головой. Я отпустила. Пиши, тварь, пиши. То, что я не разорвала тебя в клочья ради сведений, это лишь отсрочка.  Я до тебя доберусь, будь уверена. Я запомнила твое имя, оно слишком ярко выделяется на бейдже.  Впрочем, есть и положительная сторона медали. Ты точно сообщишь о моих действиях, это встряхнет исполнителей и заказчика. Я могу быть уверена, что в ближайшие три дня мне придется отстаивать свою жизнь. Ничего, не в первый раз. 

Я сидел у постели Тома и ждал, когда он проснется. Спокойствие, обретенное утром, исчезло, оставив после себя чувство дикой тревоги. Что же теперь? Почему так? Ангел вошла в комнату, села рядом. Тихо так, словно невесомо. Ее глаза устало окинули спящего брата, она вздохнула и закрыла глаза. Несколько ссадин ярко просвечивали сквозь тонкий слой тонального крема, ресницы напряженно подрагивали, рот чуть приоткрыт, ей тяжело дышать. Я не решился обнять ее, боясь причинить боль. Девушка была спокойна, но так шокировал ее вид.  Через несколько минут она поднялась, с видимым усилием, вышла из комнаты.  Что-то происходило, а я не мог понять, что. Я  уже знал от Тома, что ему пришлось пережить,  и теперь боялся за него.  Каждый укол был болью,  нескончаемым мученьем, ему приходилось терпеть это несколько дней. Я так надеялся, что забрав его из клиники,  мы закончим его мученья, но Ангел сообщила, что курс лечения продолжать придется. Я видел, как вздрогнул в этот момент Том, видел, как расширились от ужаса его глаза, но против Ангела и ее решения идти было трудно. Курс инъекций предполагался на целый месяц, и я не представлял, как переживу его.  Самое неприятное было в том, что инъекции вводились вдоль позвоночника, и, как выразилась Ангел, должны были быть сделаны точно, а не таким разгильдяйским образом.
Вскоре Том проснулся, но разговора у нас не получилось. Он больше озирался по сторонам, в надежде избежать лечения. Мучения, точней сказать. Наши надежды не сбылись. Ангел принесла шприцы, я не выдержал:
- Послушай, может, не стоит, а? Может, как-то по-другому?
Она смерила меня жестким взглядом, заставив замолчать. Ей было тяжело набирать препарат одной рукой, правая плохо действовала. Девушка откинула одеяло в сторону, слегка ощупала спину Тома. Я чувствовал его дрожь, видимо, она тоже, потому что, слегка хлопнув по плечу, приказала:
- Расслабь спину.
Я не представлял возможным этому повиноваться. Но, видимо, у Тома получилось, так как девушка провела ваткой по темной коже,  поднесла шприц ближе.
- Ангел, пожалуйста,  осторожней.
- Заткнись и не выпендривайся, иначе сам все будешь делать, - огрызнулась она. Так странно и озлобленно, что мне ничего не оставалось, кроме как  удерживать Тома за руку. Он молча лежал, уткнувшись лицом в подушку, казалось, приготовившись терпеть, останавливать крик.  Я видел, как игла пронзила кожу, углубилась в тело. Он не кричал. Просто замер, сдерживая дыханье.  Ангел не торопилась.  Препарат вводился медленно, у меня даже сердце стало биться спокойнее. Все будет хорошо, пожалуйста, пусть все будет хорошо. Наконец, девушка осторожно убрала шприц, я увидел как дрожат плечи брата, я вздрогнул сам. Что? Как?
- Том? – я осмелился позвать его, но он не отрывал лица от подушки, - Том!
- Все нормально, - я понял, что он смеется, - все правда нормально.
Ангел облегченно вздохнула и встряхнула затекшую руку. Я благодарно смотрел на нее, ожидая, когда же она посмотрит на меня. Но девушка была слишком погружена в свои мысли и не заметила моего взгляда. Когда она вышла из комнаты, я украдкой вздохнул и продолжил радоваться за Тома.

- Каким образом???!!!
- У меня не было выхода. Я убил Реверса, но девчонка ушла. Я не ожидал увидеть ее в больнице, так что теперь она знает меня, - мне в лицо уставилось дуло пистолета, но я знаю, что вы не выстрелите. Я слишком нужен вам. Несмотря на пару промахов, я  остаюсь лучшим и незаменимым.  – Но это не важно. Я уверен, она будет искать такси, поэтому я избавился и от машины и от водителя.  Джулия нас не подводила, правда, Каулитца ей пришлось выписать.
- Что? Ты еще и Каулитца упустил??? – вы едва не срываетесь на крик, ну что вы, не нужно так нервничать.
- Ни в коем случае. Теперь Ангел привязана к нему, это неоспоримо. Ей никуда не деться,  можно убить ее в любой момент.
- Так почему ты до сих пор этого не сделал? – вы так нетерпеливы. Может, раскрыть вам пару кратких идей моего коварного плана?
- Мне показалось, вы хотите ее мучений. Я придумал, как это сделать. Я убью ее, но так, что она сама захочет этого.
- Ангел? Она скорей руками землю насквозь прокопает, чем захочет умереть, - вы так презрительно отнеслись к моей идее, что ж, я уточню:
- Она способна на это, пока у нее есть смысл жизни. Стоит уничтожить его,  и она умрет вслед за ним. Я даже знаю, как сделать все еще интереснее.
- Делай, как хочешь. Но чтоб через три месяца она была похоронена! – такой приказ, как можно его ослушаться! Особенно когда этот приказ подтверждается хорошими деньгами.